КОМИ-ПЕРМЯЦКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА им. М.П. Лихачёва

Фото: Архив музея-усадьбы Льва Толстого

Выставка «Софья Толстая. Узоры жизни», приуроченная к 170-летию со дня ее рождения, получилась камерной и домашней — возможно, потому, что многие ее экспонаты растворены в интерьерах постоянной экспозиции. Связанное Софьей Андреевной покрывальце наброшено на детскую кроватку, другое украшает кресло, а сделанные ею фотографии, без которых мы не увидели бы Толстого в компании с Горьким или Репиным, расставлены по всем комнатам уютного хамовнического дома. На столе, на рояле, у зеркала гостиной. Вот Пасха 1898 г. — все семейство в сборе, сидит за праздничным столом, все оживлены, улыбаются, лишь один хмур, напряжен. Как его зовут? Лев Николаевич, да. Сумрачный старик, на всех фотографиях точно раздавленный самоизбранной миссией, думой о страданиях человечества, фальши отношений, о лжи войны, политики, церкви, — тяжко быть гением! Но женой гения, кажется, еще тяжелей.

Здесь, у картин, написанных женой писателя, с зелеными яснополянскими дубами и васильками, — а Софья Андреевна превосходно рисовала, — у ее изящного рабочего столика с шитьем и другого стола, письменного, с переписанными набело рукописями мужа, приоткрывается вся глубина ее женственности, ее вечная, больная мечта быть его ребром, душой, но обязательно видимой, никогда не забытой. На заштопанных ее рукой носках Софья Андреевна не забывала вышить свой вензель. Она и цветы-то, кажется, любила под его влиянием — на одном из рисунков изображен густо-малиновый цветущий репей, тот самый, как подсказывает сделанная ею надпись, из «Хаджи-Мурата», цветок-метафора, растение — символ природной мощи.

На фоне ее рукоделия, ее тихой патриархальности еще резче и очевидней проступает его модернизм, его скепсис и сомнение в каждом освященном традицией жесте, шаге, и ладно бы своем — ее тоже. Кажется, оттого он и славил естественное, природное с такой настойчивостью, что слишком остро ощущал собственную оторванность и от того и от другого, она в присяге первозданности не нуждалась, была такой и так. И — купалась в пруду, каталась на лошади, косила крапиву, красила садовые скамейки. «Люблю всякие цветы. Солнце и много света. Лес. Люблю сажать, стричь, выхаживать деревья. Люблю изображать, т. е. рисовать, фотографировать, играть роль; люблю что-нибудь творить — хотя бы шить», — писала она в дневнике.

В результате выставка получилась очень мирной. Время превратило взаимную путаницу и драму в тихий, но отчетливый узор.

До 21 декабря