КОМИ-ПЕРМЯЦКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА им. М.П. Лихачёва

Тупицына Татьяна Леонидовна,

главный библиотекарь

Ёгвинской сельской библиотеки, 

Кудымкарский м.о., Пермский край

История общества в автобиографии Лихачева

Творчество основоположника коми-пермяцкой литературы М. П. Лихачева известно широкому кругу читателей. Его произведения включены в школьную программу, о нем знает значительный круг интеллигенции.

А как он сам видел жизнь людей, судьбу нашего округа, оценивал события, происходившие до 1925 года, посмотрим в его автобиографии, которая находится в фотодокументальном архиве Коми-Пермяцкого краеведческого музея им. П.И. Субботина-Пермяка.

События, происходившие где-то далеко, были малопонятны:

«…Как раз за время пребывания в городском училище застигла всех нас февральская революция. Раскаты революции докатились и до наших дебрей севера и попали в нашу школу, но смысла революции все же мы мало тогда поняли и усвоили. Учителя объясняли, что, дескать царя не стало, но дело будет идти все так же.

Я лично, закончив городское училище, даже не знал, что у нас есть классы, партии и т.д.»

Октябрьская революция начала уже понемногу интересовать: «В 1917 году, в годы бурливой клокочущей лавы, в годы, когда жизнь и условия её менялись с быстротой молнии, когда все смешалось кругом, требовало, кричало, рушилось – нас выпустили из высшего начального училища.

Я чувствовал, что мы – люди, непригодные для настоящего момента, что жизнь захлестнет своими волнами, и главное, не попадала такая среда (да и могла ли она быть у нас в деревне), где бы можно было разобраться и мыслить здраво о происходящих событиях».

Была жажда знаний: «Осенью 1918 года я поступил на педагогические двухгодичные курсы, но здесь не повезло – курсы на следующий год закрылись, и я оказался за бортом школы.

Опять проработал летом дома в хозяйстве и осенью 1918 года, к нашему счастью, в нашем крае (в с. Юсьва) открылась учительская семинария. Я поступил во 2 класс (это было уже при Советской власти).

С еще большей жаждой и стремлением я взялся за учебу. Вот здесь, в кругу опытных преподавателей как старших товарищей, среди людей, которые уже набрались жизненного опыта и разбираются  в текущих событиях, нам стало ясно, что происходит вокруг нас».

Лихачев подмечает, что с пониманием ситуации активизируются и люди: «Никогда из моей памяти не изгладятся дни, проведенные мной в этой школе, работа у нас кипела, молодежь интересовалась всем и поставила себе определенной целью не отставать от жизни.

Дружно шла работа: днем школьные занятия, а вечером работа в кружках. Преподаватели также участвовали – объясняли и разрешали все трудные для нас вопросы, разъясняли борьбу классов и т.д., стараясь втянуть нас в общественную жизнь.

При власти «белых» деятельность не прекращалась: «В этот же год нашу местность занял Колчак. Семинария распалась, но через месяц снова собрались и опять стали заниматься. В первое время были аресты, обвинения. До весны мы сделали многое. Работа шла по-старому, хотя над нами был строгий контроль, стиль работы ничуть не изменился; например: обществознание мы проходили под маркой «Античный мир». Кружки работали так же (хотя почти нелегально), и так до весны».

После отступления белых жизнь не сразу становится на нормальные рельсы: «Летом нашу местность заняли красные полки. Преподаватели пытались продолжать дело, но их взяли на другие отрасли работы, и семинария закрылась.

Наступила осень 1919 года. Что делать? Куда ехать? Положение дома незавидное. Отец настаивает, чтобы я подал заявление, поступил учителем и стал бы помогать семь».

И проблема: что делать? Но потребности общества выходят на первый план: «Я на распутье. Обдумав все стороны, что учиться мне еще никогда не поздно, что теперь в особенности нужна работа в деревне, в массах, я чувствовал все же себя несколько подготовленным к этому и решил идти в учителя, чтобы дать массам все то, что я имею в голове.

Осенью 1919 года подал заявление, и меня назначили заведующим в одну из деревенских школ (д. Поносова). Здесь сразу со школьной скамьи мне пришлось лицом к лицу столкнуться с жизнью и на практике проводить мои столь незавидные теоретические познания. Конечно, трудно было в первое время, но жизнь учит людей многому, заставляя их шевелить мозгами и бороться, сколько им хватает сил. Я работал: днем - школа, работа, а вечером - собрания, беседы с мужиками об улучшении быта, о формах хозяйства и т.д.

Картины трудной крестьянской жизни печалят Лихачева: «Горько и обидно на душе, когда видишь кругом голь и нищету, и один сразу ничего не можешь сделать. Мужички, признаться, любили меня, зачастую заходили к «Павловичу» (так они называли меня), побеседовать о житье-бытье, о новостях и т. д.»

Но радовало то, что народ верил в новую власть: «Всем не безызвестно, что время тогда было тяжелое: хозяйственная разруха, разверстка, гражданская война. Мужичка-пермяка баснями не накормишь. Верили они в то, что Советская власть хороша, что теперь все в их руках, но когда дело доходило до их кармана, то…  туго приходилось, целыми часами беседуешь и никак их не разубедишь, что… разверстка, контрибуции и т. д. в данный момент вещь необходимая. Так я проработал до 1921 года».

Весной 1921 г. Лихачева взяли в Красную Армию: «Прослужил до осени, а осенью через Зыряновскую область, как работник-нацмен, я был освобожден и снова направлен по своей прежней специальности. Снова дело, любимое мною, деревня, седые бороды мужиков, умные глаза ребят, и так до 1925 года. А весной, в марте, меня из школы, в связи с организацией Коми-пермяцкого округа отправляют в Кудымкар, в отдел народного образования инструктором школ и политпросветучреждений…».

Это писалось в 1925 г. Читаешь вроде бы автобиографию, а находишь столько исторического материала.

Двадцатые годы… Тяжелое время. В коми-пермяцком округе начали открываться школы, но не было учебников, букварей. И М.П.Лихачев вместе с А.Н.Зубовым принялись за разработку первых учебников. В это время его работа носила разносторонний характер: он ездил по краю, собирал легенды, песни коми-пермяцкого народа и на их основе и на основе своих текстов М.П. Лихачев разрабатывал буквари и учебники не только для детей, но и для взрослых.

Постоянная занятость только подогревает его фантазии и мечты. Но не хватает опыта, знаний, и он решает: надо опять учиться. В 1930 г. он поступает в редакционно-издательский институт нацменов (РИИН) на авторское отделение в г. Москва, где проучился 5 семестров и получил удостоверение об окончании 27 января 1933 г.

Михаил Павлович очень радовался учебе, исполнилась самая заветная его мечта, где он написал жене: «…Шура, югыт шонді менам! Тöдін бы тэ, кытшöм эд ме рад, кытшöм вына, мымда меын бодростьыс да энергияыс. Ась природаас ар, но меын тулысся радость! Ме бытьтö сотча. Да эта лунсő некöр ог вунőт. Ме верма быдöс ачымöс сетны велöтчöмлö, паськытжыка тöдны мирсö, сылісь законнэсö». В том письме весь Лихачев: радость, бодрость, энергия; несмотря на осень, в его душе весна; он может всё, весь горит, может всего себя отдать учебе, шире узнать мир, его законы.

Жизнь Михаила Лихачева оборвалась рано, в 1937 г. Он не успел создать всего, что хотел и мог бы создать. Больно знать, что многое и из написанного безвозвратно утрачено.

Читая материалы о Лихачеве, можно представить его жизнерадостным человеком - таким он и был. Это и радостно, и тревожно, и загадочно. И думается: как бы рад был Михаил Павлович слышать голоса нынешних детей, умеющих читать, писать, размышлять на родном языке!