КОМИ-ПЕРМЯЦКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА им. М.П. Лихачёва

Дружинина Ирина Сергеевна

студентка, ФГБОУ ВО «Пермский государственный

гуманитарно-педагогический университет»,

г. Пермь

РОЛЬ СНА В РОМАНЕ В.В. КЛИМОВА «ГУБЛЯН»

Изображение сна в художественном произведении – это достаточно распространенный литературный прием. Он «служит для самых разнообразных целей формального построения и художественной композиции всего произведения и его составных частей, идеологической и психологической характеристики действующих лиц и, наконец, изложения взглядов самого автора»[1]. Коми-пермяцкие писатели тоже активно обращаются к данному приему. Сновидение можно встретить в прозе В.Я. Баталова, В.В. Климова, Т.П. Фадеева и др. авторов. Материалом нашего исследования является роман «Гублян» Василия Васильевича Климова. Цель данной работы – рассмотреть роль сна в указанном художественном произведении.

В романе «Гублян» представлена целая система снов. Сновидцами выступают, прежде всего, главные герои – это Андрей Никитич Верепов и Ольга Гавриловна Савыркина.

Интересным является сновидение Андрея Верепова. Сон представлен в начале повествования романа. По своему содержанию он напоминает быличку, в которой главными действующими героями становятся Андрей Верепов и леший: «А хозяиныс узис и вöтасис вот. <…> И вöтасьö вот мый. Ойшöр ни сибалiс, а сiя бытьтö куйлö дзирыт баня полок вылын и вотшкö-пывсьöтö кок гумаэсö. Жарыс небыт, коросьыс виль, и мужикытлöн сьöлöмыс шардö – быд жилкаыс, быд коскаыс небзьö-пöжсьö! Вдруг стена кузяс пондiсö йигйыны-вартны – йиг-йиг-йиг! Кам-кам-кам!

– Кин сэтчин? – юалiс Андрей Никитич.

– Этö ме локтi! – горöтiсö öтöрсяняс мöс голосöн.

– Кин тэ и мый тэныт колö?

– Вай менчим керöс! Кытiсь босьтiн, сэтчö жö и пукты!

Андрей Никитич сылö:

– Кытшöм кер тэныт, лёквирлö, колö? Пета кö, пета – мыччала вöлись керсö! – и пондiс бытьтö пишаль кошшыны. А локтiсьыс эшö öддьöнжык гымöтö – баняыс зэгалö – и сё горшсö летö:

– Эд шуи: эн вöрöт чужöй пусö! Вот и вештiсь öнi. Он вай добром – ачым босьта!

Зарядитiс пишальсö жаканöн, дзарнитiс öшынас: сэтчин сулалö шпын юрсиа старик. Казялiс сiйö Андрей Никитич и сылiс местаас: ачыс вöрисьыс лешегон вылын локтöма! И вежöртiс вöлись, кытшöм кер сiя босьтö бы: вон сiйö, кöда матичаыс увтын куйлö... Тьфу, былись эд вöрдядьыс шуис сэк: ″Эн керав вожа йыла пусö, сiя менам дюттян!″ Вот эд кыдз не кывзынытö!

– Дак ваян, он?! – рявкнитiс айдаыс да сiдз зэгнитiс банясö, что Андрей Никитич берездасис кок йывсис, ойзыны пондiс...

– Андрюшка, чеччы жö, чеччы ни! – корис сойыс. – Мыйкö тай ружтан, мурзян, разь умöльö вöтасян.

– Сiя... сiя керсö мöдö кыскыны... паровöйсö...» («А хозяин спал и видел сон. <…> И снится вот что. Полночь уже, а он будто лежит на горячей банной полке и парит свои стопы ног. Жар мягкий, веник новый, и у мужика сердце так и бьется – каждая жилка, каждая кость смягчается! Вдруг по стене начали сильно бить ‒ йиг-йиг-йиг! Кам-кам-кам!

– Кто там? – спросил Андрей Никитич.

– Это я пришел! – прокричали с улицы голосом как у коровы.

– Кто ты и что тебе нужно?

– Отдай мое бревно! Откуда взял, туда же и положи!

Андрей Никитич ему:

– Какое бревно тебе, лютому, надо? Если выйду, выйду – покажу тогда бревно! – и начал будто ружье искать. А пришедший еще сильнее бьет – баня трясется – и все горло свое дерет:

– Говорил ведь: не трогай чужое дерево! Вот и расплачивайся теперь! Не дашь по-доброму – возьму сам!

Зарядил оружие жаканом, посмотрел в окно: там стоит старик, у которого волосы дыбом стоят. Заметил его Андрей Никитич и замер на месте: сам леший к нему на лешегоне пришел! И понял только, какое бревно он хочет взять: вон то, которое под матицей лежит… Тьфу, правда ведь лесной дядя сказал тогда: ″Не трогай дерево с несколькими вершинами, это мои качели″. Вот ведь как не слушать-то!

– Дак вернешь, нет?! – рявкнул айда да так стряхнул баню, что Андрей Никитич не удержался на ногах и упал, начал стонать…

– Андрюшка, встань же, встань уже! – просила сестра. ‒ Оказывается, стонешь что-то, мурлычешь, разве плохое во сне видишь.

– Он…он бревно хочет вытащить…паровое…»)[2].

При написании эпизода с лешим В.В. Климов-фольклорист ориентируется на известный жанр устного народного творчества. Быличка становится источником образов и мотивов для создания удивительного сновидения. В этом сне по всем законам былички описываются герои и возникшие ситуации. Как известно, одним из главных героев быличек выступает леший. Не случайно коми-пермяцкий писатель вводит именно этого героя в роман. Его отличительными чертами как в фольклоре, так и в данном отрывке, становятся портрет и специфическое имя. Во сне Андрей Верепов называет лешего «вöрись» (досл. лесной), «вöрдядь» (досл. лесной дядя), «айда» (досл. тот, кто настроен смело и решительно). Леший может появляться в разных ипостасях: как в облике человека (прежде всего старика), так и в облике животного (собаки, зайца и др.). В романе к Андрею Верепову выходит «шпын юрсиа старик» – («старик, у которого волосы стоят дыбом»). Кроме этого, В.В. Климов наделяет лешего характерным для него свирепым голосом, похожим на мычание коровы «горöтiсö öтöрсяняс мöс голосöн» («прокричали с улицы голосом как у коровы»). Как видим, леший в художественном произведении вбирает в себя как человеческие черты (облик старика), так и имеет признаки животного (голос коровы).

Обратимся к описанию ситуации, которая представлена в романе и которая также заимствуется из сюжетов о лешем. Известно, что леший в мировоззрении коми-пермяков воспринимается в качестве хозяина леса. Лесной хозяин может выступать в разных функциях: и как помощник, и как вредитель, и как похититель. Коми-пермяки знают, что в лесу надо соблюдать определенные правила, чтобы не разозлить лешего, например, собрав ягоды и грибы, оставить для него угощенье. Коми-пермяки также считают, что необходимо внимательно выбирать деревья для строительства, не все деревья можно использовать. Сам В.В. Климов в статье «Приметы, обычаи и обряды коми-пермяков при устройстве подворья» подчеркивает, что «дерево с несколькими вершинами называли ″игрушкой лесовика″, наклонившееся – ″качелями лешего″» и т.п.[3] В работе Т.Г. Голевой «Мифологические персонажи в системе мировоззрения коми-пермяков» отмечается, что «такие деревья нельзя использовать для построек, так как коми-пермяки верили, что, если они попадут в сруб – жильцов будет беспокоить лесной. Если бревно наклонившегося ствола дерева взять в сруб, так чуд будет стучать по нему ночами или являться спящему во сне и требовать вернуть его ″качели″»[4]. Запрет, связанный с вырубкой деревьев, применяется и в романе. В рассматриваемом эпизоде леший преследует Андрея Верепова из-за того, что герой срубил дерево, которое леший использовал вместо качелей. Нечисть требует вернуть дерево на место.

Примечательно, что во сне Андрей Верепов оказывается в бане. Баня, как пишет Т.Г. Голева, «считается нечистым местом, ведь это нежилое пространство, где люди избавляются от грязи, болезней, к тому же его населяют и посещают демонические персонажи (лесной дух, святочные персонажи, колдуны)»[5]. Кроме того, герой также нарушает еще одну примету – оказывается в бане после полуночи. Коми-пермяки верят, что ночью в бане появляются злые духи, которые могут навредить человеку. Как видим, климовский герой нарушает множество запретов и подвергается преследованию нечисти. Почему сон, увиденный Андреем Вереповым, имеет такое содержание? Чтобы понять его, необходимо обратиться к содержанию романа. По мере развития сюжета читатель узнает, что Андрей Верепов тяжело болен. Он потерял жену, и некоторое время находился в бредовом состоянии: «Сойыс чожа казялiс, что Андрей Никитич сорласьö кыввезнас, аслыс кöтö, и сiйö жарö чапкис» («Сестра скоро увидела, что Андрей Никитич путается в словах, бредит, и его в жар бросило»)[6]. Данное состояние, на наш взгляд, и породило такой фантастический сон. Подчеркнем, что сновидение, представленное в форме былички, помогает раскрыть мировоззрение как героя, так и самого автора. В.В. Климов-фольклорист не раз включал в свои произведения тексты из устного народного творчества в разных формах. Включение в сон – еще один вид существования фольклора в художественном произведении, непосредственно связанное и с содержанием романа и с его героем.

Другим сновидцем является Ольга Савыркина. Ее сон связывается с темой любви. Любовь в романе – одна из значимых сюжетных линий, раскрывающая главных героев произведения. В.В. Климов в «Губляне» создал классический любовный треугольник, участниками которого оказываются Андрей Верепов, Ольга Савыркина и Вероника. Вероника пытается разрушить воссоединение Андрея и Ольги. Она пишет письма Андрею Верепову, которые находит Ольга Савыркина. После прочтенных писем Вероники, Ольга видит сон с участием любимого и разлучницы. Во сне Ольга Савыркина задает вопросы: «Кытöн тэ часöт, Андрюша?», «И кинлöн тэ?» («Где ты сейчас, Андрюша?», «И чей ты?»)[7]. Это риторические вопросы, ответы на которые Ольга Савыркина не сможет впоследствии найти и в жизни. Рассмотренный сон, с одной стороны, раскрывает чувства двух женщин (любящих Андрея), а, с другой стороны, становится провидческим, так как в финале романа Ольга остается одна.

Не менее значимым представляется следующий сон Ольги, в котором Вероника выдергивает волос у Андрея: «öтiк пилим то и дело сайöвтiс синсö и пырис öмас. Вероника казялiс этö, сибöтчис мужикыт дынö да нетшкöвтiс пилимсö вуж сорнас» («один волос то и дело закрывал глаз и заходил в рот. Вероника увидела это, подошла к мужику и выдернула волос вместе с корнем»)[8]. Издавна известно, что волосы обладают большой магической силой. В коми-пермяцкой культуре имеются некоторые запреты, связанные с волосами, например, нельзя их выбрасывать. Не случайно, как кажется, «коми-пермяки старались сжигать все обстриженные и выпавшие волосы, чтобы они не попали колдунам и птицам. Если птица воспользуется человеческим волосом для сооружения гнезда, у человека будет болеть голова. Волосы использовали как средство народной медицины: ими окуривали больного человека».[9] Следует отметить также, что волосы считаются символом жизненной энергии и жизненной силы: «волосы, включая и те, что на теле, есть продукт нашего родства с животной природой; они ‒ символ и вместилище жизненной энергии и жизненной силы человека; что волос был символом связи верхнего, среднего и нижнего миров, символ универсума. В них, как и в ногтях, заключены священная сила и мудрость; сосредоточены добродетели, смелость и другие свойства человеческой натуры»[10]. Сон в романе с вырыванием волос ассоциируется с уходом Андрея Верепова от Ольги Савыркиной. Вероника, вырывая волос Андрея, словно «вырывает» его из жизни Ольги. Отчетливо видна ее ревность. Вероника, во что бы то ни стало, хочет вернуть Верепова в свою жизнь.

Еще в одном сновидении также появляется образ Вероники с участием Андрея Верепова. В нем Вероника ассоциируется у Ольги Савыркиной с телевизионным реалистичным персонажем – Аллой Пугачёвой: «Сiя чужöмнас вачкисис Алла Пугачёва вылö и нельки мыйкö сьылiс сы голосöн, а ачыс небытик трепиччезöн, кытшöммезöн Олявка кöркö каттьывлiс зонсö, шебравлiс зыбкаэз, но лёк тöв павтыралiс шебрассö, нöбöтлiс сiйö зыбка вевдöрсис, а Вероника сё шебралiс и шебралiс» («Она лицом была похожа на Аллу Пугачёву и даже что-то пела ее голосом, а сама мягкими тряпками, какими когда-то Олявка укутывала сына, укрывала колыбели, но злой ветер опрокидывал одеяла, уносил их с колыбелей, а Вероника все продолжала укутывать»)[11]. По нашему мнению, В.В. Климов не случайно сравнивает Веронику с артисткой. Роман «Гублян» был написан в 80-х годах ХХ века. Именно тогда Алла Пугачёва имела огромную популярность, все восхищались ее красотой и голосом. Важно, что в романе Вероника напоминает эстрадную певицу и голосом, и внешней красотой. Не исключено, что В.В. Климов тоже был поклонником артистки. Чтобы представить более наглядно образ Вероники, писатель подключает наиболее известный женский персонаж. Не найдется ни одного человека, который бы не знал, кто такая Алла Пугачёва. Сравнивая Веронику с ней, автор подчеркивает и красоту Вероники, и ее приятный голос. Создает таким образом притягательный женский образ.

В выше представленном сне обнаруживает себя также образ зыбки. Зыбка, как известно, это «первая земная обитель новорожденного, особое место, требующее магических оберегов и выполнения ритуалов, для защиты жизни и здоровья ребенка», кроме того, колыбель является символом возникновение жизни; центра, самого начала чего-то важного[12]. Вероника во сне все время пытается прикрыть зыбку детскими пеленками. Осуществить задуманное ей не получается. Зыбка в данном случае воспринимается как обитель влюбленных. Вероника всячески пытается защитить это место, укрыть любовь от посторонних. Однако внешние силы ей мешают это сделать. В.В. Климов символически пытается показать любовь Вероники и ее стремление оказаться рядом с Андреем Вереповым.

В романе обнаруживает себя еще один сон, принадлежащий Ольге Савыркиной. В.В. Климов говорит о том, что героиня видит «нёштöм вöт» («некрасивый сон»): «Бытьтö пукалö сiя горт огородечас, сад шöрас, кытöн сылöн быдмöны барбарис, роза да каштан, и кывзö соловейлiсь сьылöм. Кывзö и быдöс вежöртö, мый шувлö кайыс: ″Лок жö, лок, сьöлöмшöр, татчö! Меным öтнамлö гажтöм, меным öтнамлö кöдзыт! Ме öтнам ог вермы керны позöс, öтнамлöн оз шогмы семья, и орас миян родным нач″. <…> Вдруг паськалiсö каштанлöн листтэз и ны увтiсь петiс уна киа кöмтöм морт. Сiя пуксис жагöник, важнöя, дзик благочиннöй поп, му вылас, шуис: ″Ме индийскöй ен Шива, меным колö тэнат киыт″. – ″Кытшöм ки? ″. – ″Кöда соблазняйтö тэнö″.

Инькаытлö жаль кисö сетны, вот сiя и ылöтчö: ″Ме тэнö ог кывзы, менам аслам ен эм – коми″. – ″А ме коми ен и эм – Ойпель, только Шивалiсь личинасö кышалi″. – ″Ноко шувлы сэк этö модянкывсö: куим зыртыр зöр тöвбöр″. – ″Сiя мый! Пондыв-ко сорасьтöг модьны вот этö: дзодзог-модзок дзодзогкöт модзокасис″.

Пондылiс Олявка модьны, да сорасис, и Ойпель висьталiс: ″Он вермы? Сэкыт вай китö″. – ″Дак менам и синö, и кылö...″ – ″И синтö, и кывтö орöт да чапкы понлö″. – ″Дак менам и сьöлöмö, а ежели и сiйö чапка, дак кыдз инö сэсся овнытö, кыдз сьöлöмтöг любитнытö? Ог сет ме тэныт, Ойпель, нем!″ – ″Ме сэк ачым босьта″, – висьталiс лёк еныс и, дзик осьминог, нюжöтiс киэсö-щупальцаэсö аслас жертва дынö, медбы орöтны сылiсь öтдруг и кисö, и синсö, и кывсö, и сьöлöмсö. Повзис инькаыт да ножö горöтны: ″Андрюша-а-а! Андрей Никити-ич!″» («Будто сидит она в своем огороде, в середине сада, где у нее растут барбарис, роза да каштан, и слушает пение соловья. Слушает и все понимает, что говорит птица: ″Иди же, иди сюда, любимый! Мне одной скучно, мне одной холодно! Я не смогу сделать одна гнездо, одной не создать семьи, и оборвется наш род совсем″ <…> Вдруг листья каштана расширились и из-под них вышел многорукий босой человек. Он медленно, важно сел, словно благочинный поп, на землю, сказал: ″Я индийский бог Шива, мне нужна твоя рука″. – ″Какая рука? ″. – ″Которая соблазняет тебя″.

Девушке жаль отдавать руку, вот она и сказала: ″Я тебя не слушаю, у меня свой бог есть – коми″. – ″ А я коми бог и есть – Ойпель, только пришел в образе Шивы. – ″Ну-ка проговори тогда эту скороговорку: куим зыртыр зöр тöвбöр″. – ″Это что! Попробуй-ка это безошибочно проговорить: дзодзог-модзок дзодзогкöт модзокасис″.

Попробовала Олявка проговорить, но ошиблась, и Ойпель сказал: ″Не можешь? Тогда дай руку″. – ″Дак и мой глаз, и язык... ″ – ″И глаз, и язык отрежь и выброси собаке.″ – ″Дак и мое сердце, а ежели и его выброшу, дак как в таком случае жить дальше, как любить без сердца? Не дам я тебе, Ойпель, ничего!″ – ″Я тогда сам возьму″, – сказал злой бог и, как осьминог, протянул руки-щупальцы к своей жертве, чтобы отрезать у нее сразу и руки, и глаз, и язык, и сердце. Испугалась девушка и давай кричать: ″Андрюша-а-а! Андрей Никитиич!″»)[13]. Рассмотрим подробнее этот сон.

Ольга Савыркина во сне попадает в природный универсум. Ольга видит себя в саду. В этом сне климовская героиня наслаждается прекрасным пением соловья. Образ соловья, по нашему мнению, появляется неслучайно. Символика данной птицы амбивалентна. Ольга Савыркина слушает его пение. Известно, что услышать песню соловья считается хорошим предзнаменованием. Однако пение этой птицы может связываться как с радостью, так и с болью (потеря любимого, тоска о рае и т.д.). В.В. Климов, изображая одинокую жизнь Ольги Савыркиной, актуализировал, прежде всего, представления о соловье как символе тоски. Примечательно, что в этом сне появляется еще «чудесный персонаж», приведший девушку врасплох. К Ольге Савыркиной приходит «уна киа кöмтöм морт» («многорукий босой человек»), называющий себя богом: «А ме коми ен и эм – Ойпель, только Шивалiсь личинасö кышалi» («А я коми бог и есть – Ойпель, только пришел в образе Шивы»)[14]. Шива – индуистское божество, выполняющее функции и созидателя, и разрушителя. Ойпель – языческий бог коми-пермяков, «отошедший в стан нечистых», чаще всего олицетворяющийся со злом[15]. В этом эпизоде происходит соединение несоединимых персонажей – двух разных богов. Сон предваряет дальнейшие события в истории героини. В.В. Климов предупреждает Ольгу Савыркину о нелегкой жизни с Андреем Вереповым.

Интересным представляется сон Кати Катай, которое появляется в заключительной части романа: «Дзолинь бабтö талун бöра вöтаси да сы кузя и пыри унажыксö, ‒ пондöтiс баитны Катя. – Умöля эд вöтаси…Олö я эшö?» («Дзолинь бабушку твою сегодня снова видела во сне да из-за этого и зашла больше, – начала говорить Катя. – Плохое ведь приснилось… Живет ли еще?»)[16]. Содержание сна читатель не знает. Сложно определить пространство, время и границы сновидения. На этот раз В.В. Климов ограничивается только характеристикой сна: плохой / хороший. Оценивая сон, писатель тем самым помогает читателю понять дальнейшее развитие сюжета, связанное с плохим предчувствием Кати Катай. В этом случае В.В. Климов вводит народную примету. Сновидец верит в нее, и как мы можем заметить, это сновидение становится провидческим. На вопрос Кати Катай, заданный после увиденного сна, мы можем дать утвердительный ответ. В финале романа бабушка Дзолинь умирает: «″Тётя Оля, тiян бабныт кулöма…″ – ″Дзолинь бабö?″ – ″Ну, сiя″» («– ″Тётя Оля, ваша бабушка умерла…″ – ″Бабушка Дзолинь?″ – ″Да, она″»)[17].

Итак, анализ снов в романе В.В. Климова «Гублян» показал, что они являются одним из важнейших элементов данного художественного произведения и оказывают значительное влияние на его организацию. Сновидения в «Губляне» по своей структуре и содержанию достаточно сложные и обладают многозначной символикой. Эта сложность заключается в том, что сны выражают не только состояние, чувства и эмоции героя, но и авторское мировоззрение. Сны в романе напоминают «текст в тексте», отличаются множеством сцен, а также повествовательным характером. Основная роль снов – это, с одной стороны, лучше раскрыть внутренний мир героев, с другой стороны, показать дальнейшее развитие сюжета. Без внимания не остается и тот факт, что В.В. Климов-фольклорист при создании сновидения опирается на его восприятие в народном сознании. Нередко материалом для создания снов становится устное народное творчество. Особенно ярко это представлено при раскрытии образа Андрея Верепова. Народные приметы используются при описании образа Ольги Савыркиной. Сны, связанные с главными героями, позволяют читателю понять их взаимоотношения и смысл финала данного произведения.

Список литературы

Бесолова Е.Б., Габуниа З.М. О знаковой функции и культурной семантике волос. Известия СОИГСИ. 2017. №23 (62). URL:  https://cyberleninka.ru/article/n/o-znakovoy-funktsii-i-kulturnoy-semantike-volos   (дата обращения: 04.11.2021).

Голева Т.Г. Мифологические персонажи в системе мировоззрения коми-пермяков. СПб.: Изд-во «Маматов», 2011. 271 с. [Электронный ресурс]: URL: http://knigibesplatno4you.ru/kniga/80046 (дата обращения: 04.11.21).

Зунделович Я., Дынник В. Прием. Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1925. Т. 2. П−Я.  Стб. 641−649.

Климов В.В. Избранное. Кудымкар: ПРОО «Общество радетелей коми-пермяцкого языка и культуры «Югöр», 2017. 408 с.

Климов В.В. Корни бытия: этнографические заметки о коми-пермяках; на коми-перм. и рус. яз. Кудымкар: Коми-Перм. кн. изд-во, 2007. 368 с.

Климов В.В. Приметы, обычаи и обряды коми-пермяков при устройстве подворья // Наш край. Кудымкар, 2000. С. 32–41.

Культурологический словарь [Электронный ресурс]: URL:  http://na-uroke.in.ua/660-4.html (дата обращения: 04.11.21).

Федунина О.В. Форма сна и ее функции в романном тексте // Новый филологический вестник, 2011. № 3 (18). С. 44-57.