КОМИ-ПЕРМЯЦКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА им. М.П. Лихачёва

<<2>> 

 Ребята сложили все свои вещи в носу лодки, уселись сами, и Кузьмич оттолкнулся веслом от берега. 
   Заработал мотор, и лодка сначала медленно, а потом быстрее и быстрее поплыла против течения, разрезая носом воду и оставляя за собой две длинные волны, с плеском набегающие на берега. 
   С каждой минутой Гайны уходили все дальше. 
   Уже совсем скрылись в зелени темные стены старых домов и сарайчиков, и только несколько новых срубов долго светились ярко-желтыми бревнами. Позади остался Желтый плес, где ребятам известен каждый камень, каждая ямка на дне. Поворот - и село пропало за лесом. 
   А потом пошли уже незнакомые места. 
   Навстречу плыли то высокие и обрывистые берега, то пологие и низкие, то покрытые коричневато-желтым песком, то заросшие высокой травой и густым ивняком. Прямые, как свечи, сосны, темные высокие ели вперемежку с кудрявыми березами и осинами сплошной зеленой стеной подступали к воде. То тут, то там, растопырив сучья и словно застыв в испуге, с обрывистых берегов свисали над рекой деревья. 
   Дима лежал, подложив под голову вещевой мешок, и смотрел вверх. Лодку приятно покачивало. Кажется, плыл бы так и плыл и день и ночь. 
   Диме не видно ни берегов, ни леса, а только небо, знойное летнее небо. Освещенные солнцем легкие белые облака - как небрежно растрепанные жидкие клочья ваты. Они бегут, спешат куда-то, как будто стараются обогнать друг друга. Вровень с ними черной точкой маячит неподвижный ястреб, и кажется, что он указывает путь. 
   Таня перегнулась через борт и рукой коснулась воды. Она видит то же небо, облака и глубокую синь, только отраженные в реке, точно в зеркале. 
   Афоня, прищурившись, внимательно поглядывает по сторонам, выбирает наиболее красивые пейзажи и держит наготове свой ФЭД. Он уже успел сделать несколько снимков. 
   Посередине реки, где глубже и где течение быстрее, извилистой беспорядочной лентой плывут бревна, толстые и тонкие, длинные и короткие. Летом лесозаготовители, вывозя лес к реке, не складывают его, как зимой, в штабеля, а сразу спускают на воду. 
   Илье Кузьмичу не раз приходилось проплывать здесь на своей лодке, и он хорошо знает реку. Обходя мели, лодка иногда пересекает сплавную ленту. Иной раз удается пройти, не задев бревен, иной раз они с грохотом прокатываются по дну, ныряют под воду, а затем всплывают с шумом и плеском. 
   Афоня поднес фотоаппарат к глазу, навел на резкость, щелкнул и закричал: 
   - Замечательный вид! Место слияния Камы и Весляны! 
   Дима и Таня подняли голову. 
   Картина была действительно замечательная: две реки, две красавицы сестры, Весляна и Кама, одинаковые здесь по ширине и полноводности, сливаются в одну величественную реку. 
   Лодка описала дугу и вошла в Весляну. 
   - А в Весляне течение быстрей, чем в Каме, - сказал Дима. 
   - И вода какая-то желтоватая, - добавила Таня. 
   - Это потому, - объяснил Илья Кузьмич, - что Весляна течет среди болот и размывает торфяные берега. 
   Вскоре впереди показалось устье какого-то впадающего в реку широкого ручья. 
   - Как называется эта речка? - спросила Таня. 
   - Это не речка, а прокоп, - ответил Илья Кузьмич. - Здесь Весляна делает в своем течении большую петлю - хобот, как ее у нас называют, и вот сплавщики, чтобы не гонять плоты кружным путем, бульдозерами прорыли напрямик канаву. В половодье эту канаву размыло еще больше, и теперь потекла Весляна по новому руслу. 
   Десятки километров остались позади. Леса, луга, поселки и снова леса... 
   Таня тронула Диму за плечо и, показывая вперед, тихо сказала: 
   - Смотри-ка... 
   Впереди, метрах в ста, по грудь в воде стояла лосиха и спокойно поводила по сторонам большой горбоносой головой. 
   - Совсем не боится, видно, привыкла к шуму. Ну, сейчас попадешь в мой объектив, - проговорил Афоня и поднес ФЭД к глазу. 
   Лодка все ближе подходила к лосихе. Вот до нее уже восемьдесят, шестьдесят, пятьдесят метров... Лосиха не уходила. 
   Дима вскинул ружье и прицелился. 
   - Не смей стрелять! - встревоженно крикнул Илья Кузьмич и, когда Дима опустил ружье на колени, добавил: - Лосей у нас не бьют. 
   Лодка приблизилась к лосихе метров на тридцать. Она оглянулась, не спеша вошла глубже, с силой оттолкнулась ногами от дна и, погрузившись в воду так, что сверху осталась одна голова, поплыла к противоположному берегу. 
   В это время из молодого осинника на берег выскочил маленький длинноногий лосенок. Споткнувшись и подняв фонтан брызг, он вбежал в воду и поплыл за лосихой. Быстрое течение сносило его вниз, к лодке. 
   - Дядя Илья, теленка на нас несет! - закричала Таня. - Он тонет! 
   Илья Кузьмич заглушил мотор. Лодка сразу сбавила скорость. Еще полминуты, и захлебывающийся, фыркающий лосенок поравнялся с ее бортом. 
   - Надо спасать малыша. А ну, ребята, тащи его в лодку! - распорядился Илья Кузьмич. - Раз-два, взяли! 
   Ребята уцепились за лосенка - кто за шею, кто за уши, Афоня схватился за хвост. 
   - Раз-два, взяли! 
   Но лосенок оказался не так-то легок. 
   - Еще, еще немного! - ободряюще приговаривал Илья Кузьмич, перехватывая лосенка за передние ноги. - Еще чуточку! Так, братцы, так. А теперь тащи его через борт. 
   Лосенок грузно свалился на дно лодки. Он тяжело дышал, озираясь вокруг круглыми, на выкате, испуганными глазами, и его вытянутые ноги судорожно дрожали. 
   - Дурной ты, лопоухий, - ласково проговорила Таня, гладя лосенка по бурой жесткой шерсти. - Не можешь по-настоящему плавать - не лезь в воду. Мал ты еще, чтобы такую речку переплывать... 
   Лосенка решили перевезти к матери, которая уже звала его где-то за кустами. 
   Илья Кузьмич, не включая мотора, на веслах подогнал лодку к берегу. Днище зашуршало по песку. 
   - Вставай, - подтолкнул Илья Кузьмич лосенка. 
   Тот согнул ноги, подтянул их под себя и неуверенно поднялся. Минуту постоял, словно проверяя, держат ли его ноги, а потом, подпрыгнув, ринулся бегом в прибрежные кусты на зов матери... 
   И снова застрекотал мотор, и поплыли мимо лесистые берега. 
   ЕСТЬ ТАКОЕ ОЗЕРО 
   Через полчаса на левом берегу показалось большое, пожалуй, не меньше, чем Гайны, село. 
   - Вот и Серебрянка, - сказал Илья Кузьмич, направляя лодку к берегу против стоявшего на возвышенности крайнего дома. 
   Из ворот вышла маленькая, полная женщина в голубом длинном, до земли, сарафане-дубасе и синем ситцевом платке. Она взглянула на подплывающую лодку, всплеснула руками и нараспев, окая, запричитала: 
   - Го-о-стечки приехали! Радости-то сколько! 
   Мелкими, суетливыми шажками она словно не сбежала, а скатилась под горку. 
   - Услыхала шум-то знакомый, ну, думаю, Кузьмич катит на своей каталке. Глянула в окно, вижу - не один едет, никак, Митеньку везет. Ой, как вырос-то... Как вырос!.. - Она обняла Диму, поцеловала в щеку, похлопала по спине и, повернувшись к Тане и Афоне, ласково спросила: - Это твои товарищи, Митенька? 
   - Да, мы в одном классе учимся. Это Таня, а это Афоня. 
   - Здравствуйте, милые мои... Уж как я рада!.. И чего ты, старый, не предупредил, что с гостями приедешь?.. 
   - Сколько раз я тебе, Груша, сказывал, не называй ты меня стариком, с досадой отозвался Илья Кузьмич. - Какой я старик? А не предупредил времени не было. 
   Афоня тихонько хмыкнул. "Ну и прозвал же Кузьмич свою жену! - подумал он. - А ведь она и вправду похожа на грушу". 
   - Как зовут твою тетю? - тихо шепнул он Диме. 
   - Тетя Груша, - ответил Дима. 
   - Разве есть такое имя? 
   - Вообще-то ее зовут Агриппина Прокопьевна. Ведь и ты не Афоня, а Афанасий. 
   - Понятно. Только все равно смешно... 
   - Что же это я замешкалась-то! - спохватилась тетя Груша. - Пойдемте, милые, в дом. Проголодались небось в дороге-то, устали... 
   Ребята пошли в дом. 
   - Я сейчас, ребятишки, сейчас стол накрою, - суетилась хозяйка. 
   Ребята с интересом осматривались вокруг. 
   Дом у лесничего небольшой, изнутри он оклеен голубыми, уже выцветшими обоями, и по всем стенам висят плакаты - о повышении удоев, об охране лесов, о выращивании овощей, как в клубе. Два окна смотрят прямо на реку, два других выходят к лесу, а из окошка маленькой комнатки, которую тетя Груша называет служебным кабинетом Кузьмича, видно все село - улицы, лесопилку, клуб, швейную мастерскую, магазин... 
   Дима остановился перед большой висевшей между окон застекленной рамкой со множеством больших и маленьких фотографий. Среди фотографий он нашел и свою, и отца с матерью. Вот дядя Кузьмич, а этот парень в военной форме с сержантскими погонами, с орденами и медалями на груди - сын дяди Кузьмича и тети Груши, Иван. Он погиб на войне. 
   - Ну, идите за стол, - позвала тетя Груша. 
   Ребята ели так, что за ушами трещало. Тане больше всего понравился гусь с жареной картошкой, Дима не мог оторваться от соленых рыжиков, а Афоня нажимал на варенье. 
   - В смородиновом варенье много витаминов, поэтому оно очень полезно, - приговаривал Афоня, в пятый раз накладывая варенье в свое блюдечко. 
   - Кушайте, детки, кушайте на здоровье, - потчевала тетя Груша. Отведайте рыбки. В прошлое воскресенье Кузьмич полведра лещей принес. 
   Тетя Груша села напротив ребят и, подперев щеку рукой, ласково и печально глядела на Диму. 
   - Гляжу я на тебя, Митенька, - вздохнула тетя Груша, - и ровно Ванюшку вижу. И нос, как у него, чуть с горбинкой, и глаза карие да бойкие. - На глазах Агриппины Прокопьевны выступили слезы. - Тебя еще на свете не было, когда его на войне фашисты убили. Наводчиком он при пушке был. Писал он мне в письмах: "Скоро, мама, добьем фашистов, и вернусь домой". А потом пришла похоронка... 
   Илья Кузьмич обнял тетю Грушу за плечи и ласково сказал: 
   - Не плачь, мать... 
   Дима отвел глаза и вздохнул. 
   * * * 
   В кабинете Ильи Кузьмича висела большая, во всю стену, карта Пермской области. Ребята нашли на ней свои Гайны, потом нашли Серебрянку. 
   - Ребята, смотрите-ка, Адово озеро! - воскликнула Таня. 
   - Адово? - переспросил Дима. 
   - Да, Адово, - подтвердил Илья Кузьмич. - Есть в наших краях такое озеро. Большое озеро. 
   - Сколько в нем километров по окружности? - спросил Афоня. 
   - Точно-то никто не знает, уж больно в глухом месте оно находится, как будто нарочно спряталось, чтобы люди не добрались до него и не беспокоили. На том озере жил один человек, наш охотник дед Афанасий. Знаменитый был охотник - одних медведей шестьдесят восемь убил. Поставил он себе избушку, стрелял зверя, ловил рыбу, а как помер, осталась избушка пустая, и больше никто не решается туда ходить. Я тоже бывал там всего два раза. 
   - Дядя Илья, расскажи что-нибудь про это озеро. 
   Илья Кузьмич достал из кармана трубку, постучал ею по столу, вытряхнул пепел в жестяную баночку. Потом не спеша достал кисет, набил трубку и закурил. Облако белого дыма потянулось в открытое окно. 
   - Ладно, расскажу. Слушайте. Немало озер в нашем крае, но самое большое находится в тайге между Утьвой и Онылом. Старики говорят, что его сотворила нечистая сила, леший, значит. Потому-то к нему нет подступа - со всех сторон болота, и только на западном берегу есть небольшой кусок твердого берега. Никогда то озеро не бывает спокойным, днем и ночью бушуют на нем волны, а посредине такой водоворот, что, если подплыть к нему на лодке, вмиг утянет - и поминай как звали. А по ночам из озера выходят русалки... 
   - А вы их видели? - прервал Илью Кузьмича Афоня. 
   Илья Кузьмич улыбнулся: 

<< >>